Часть 1. От детства к юности

ч.I. От детства к юности.

Аля родилась на Волге в г. Саратове, где прошли её детство и юность.

В семье её родителей – Коноваловых Алексея Ивановича и Елены Захаровны (до замужества – Дёминой) выросло трое симпатичных дочерей, унаследовавших от своего красавца – деда Ивана Платоновича Коновалова необыкновенно красивые бархатные, лучистые, очень выразительные темно – карие глаза, которые так и звали – «Коноваловскими».

            Из трёх сестёр Аля была старшей.

Средняя сестра – Галя была моложе Али на три года, а младшая – Мила (в семье её звали «Мимикой») на 12 лет.

            Это была хорошая, очень гостеприимная семья с тёплым климатом внутрисемейных отношений.

            Отец Али – адвокат, очень занятый человек, много времени проводивший в командировках. Он весь целиком отдавался своей работе, обеспечивая семью. В 30-е – 40-е годы прошлого столетия он много сил и нервов отдал защите обвиняемых по так называемым «политическим» делам тех лет.

            Он очень любил своих дочерей и сильно баловал их. Его авторитет в семье был непререкаем.

            Мама Али – посвятила всю свою жизнь дому, мужу, дочерям, семье. Это была изумительная по своей мудрости, доброте, заботливости и приветливости женщина с очень спокойным, ласковым и одновременно твёрдым характером. Стараясь ограничить  баловство отцом дочерей, она воспитание младшей дочери – «Мимики» в значительной степени сосредоточила в своих руках.

            Елена Захаровна была прекрасной хозяйкой, всегда содержала дом в чистоте и уюте, хорошо шила, изумительно вкусно готовила. Невозможно забыть её вкуснейшие мясные пироги с бульоном, щи, борщи и пр.

            Аля прожила достойную жизнь, которая иногда делала очень крутые, а в ряде случаев и плавные повороты, около 50-ти лет посвятив медицине.

            Она самоотверженно трудилась, буквально борясь за своё право на труд!

            Она родила, вырастила и воспитала двоих достойных детей.

            Она переняла от своей мамы много ценных бытовых навыков! Так же, как и её мама, содержала в чистоте и уюте свой дом, хорошо шила, вкусно готовила, красиво вышивала, любила вязать и т.д.

            Мы встретились с Алей в мае 1945 г. вскоре после Дня Победы в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.

            Я в это время кончал 9-й класс, Аля – 10-й.

К этому времени из группы в 5-6 человек моих товарищей возраста 16-17 лет, учившихся в 9-х и 10-х классах и живших неподалёку друг от друга, сложилась хорошая, дружная компания, возглавляемая моим соседом и другом с раннего детства – Виталием. Через сестру члена нашей компании – 10-ти — классника Станислава Терновского – Таню Терновскую, постепенно в нашей компании появились и девушки, среди которых была и подруга Али – Вера Нестерова.

            Стояла первая послевоенная весна, совпавшая с переходом нашего детства в юность. Жестокая война, которую мы пережили, заставила нас рано повзрослеть!

            В свободное от учёбы и домашних дел время наша компания обыкновенно встречалась в «Липках» — небольшом, очень уютном парке в центре города, созданном ещё во 2-й четверти 19 века вокруг кафедрального собора Александра Невского, снесённого в 30-е годы прошлого столетия. На месте собора был создан стадион «Динамо», вписавшийся в «Липки». Летом на стадионе – футбольное поле, а зимой – прекрасный каток.

            «Липки» сохранились, разрослись. Там выросло много ценных пород деревьев, разбиты красивые скверы с фонтанами и яркими клумбами цветов, детской площадкой и павильонами с мороженым и прохладительными напитками. Никакого пива и, тем более, крепких «напитков» — в «Липках» не полагалось, да они нам были и не нужны, тем более, что большинство из нас их просто ещё не знало. Красивая кованая ограда «Липок» является украшением города до сих пор.

            Грешным делом, мы, гуляя, иногда рвали и в «Липках» скромные букетики сирени или каштанов для девушек нашей компании. При этом, спасаясь от сторожей, иногда приходилось прыгать через ограду. Сторожам ведь не объяснишь, что мы были очень аккуратны в обращении и с кустами сирени, и с каштанами.

            Гуляя по городу, мы бывали на Волге, в Детском парке, в парке Драмтеатра, в сквере Радищевского музея, в парке Дома офицеров (в быту просто – ДК) и т.д., радуясь окончанию долгой и тяжёлой войны. Уцелевшие фронтовики возвращались домой. 4 ноября 1945 г. вернулся и мой брат Коля, которого мы с мамой проводили в армию 15 июля 1941 года. Погибшие на войне остались жить вечно в памяти родных и близких. Это дядя Али – Алексей Демин, это её двоюродный брат Петр Кузьмин. Это мой дядя Иван Тюренков и многие другие.

Мы, гуляя, наслаждались светлыми вечерними улицами после 4-х летнего затемнения,  дышали воздухом пробуждавшейся после долгой зимы природы.

            Распускалось много цветов. До сих пор в моем сознании живёт запах душистого табака – основного цветка Саратовских парков.

            Заглядывали мы и на танцплощадки, где, как все самоучки, продолжали учиться танцевать вальсы, танго и фокстроты. Некоторые мои товарищи увлекались входившей тогда в моду «Линдой» — предшественницей «Твиста». Бывали на вечерах в «Медике», в авиационной спецшколе, где учились трое наших товарищей: Валентин, Азарий и Вениамин. Ходили и на другие вечера.

            Мы мечтали о своём будущем, о выборе профессии, о дальнейшей учёбе.

Этот период жизни, совпавший с учёбой в последних школьных 9-м и 10-м классах, был для нас периодом большого жизненного оптимизма, чем-то прекрасным и радостным, хотя реальная жизнь в то время содержала много трудностей, мало хорошей одежды и обуви, а ещё меньше – еды.

            Летом – практически все мы занимались огородами – это был основной источник жизни.

            Зимой – основным делом была учёба, да и домашних дел хватало: дрова, топка печей, вода и т.д. В те годы большинство из нас жило в квартирах без «удобств».

            Вместе с тем, мы как – то успевали делать и многое другое. Летом — съездить на Зеленый или Казачий острова порыбачить или просто на пляж — искупаться, а зимой – на каток, на танцульки, на лыжные прогулки по кручам Соколовой горы или Второй Дачной остановки, где любимым местом были «Три сосны» с чудесной горкой.

            За одну зиму удосужился сломать две пары лыж и повредить колено.

К тому же, я был заядлый театрал, начало чему положил ещё отец, регулярно провожавший меня в театры с раннего детства и встречавший после спектаклей. Начиная с 1-го класса школы, я был постоянным зрителем нашего замечательного Саратовского ТЮЗа. Начиная с 7-ого класса, любимым стал Оперный театр, где я знал весь репертуар, всех ведущих артистов, многих из которых помню до сих пор. Реже приходилось бывать в Драмтеатре – может быть потому, что до знакомства с Алей этот театр был «не по пути». Мама поощряла это моё увлечение, иногда присоединяясь ко мне. После того, как не стало отца, жили мы в общем-то очень скромно, но на недорогие билеты хватало.

            Сама школьная жизнь в 9-м и 10-м классах стала содержать много необычного и интересного, кроме рутинных уроков и экзаменов, которые мы сдавали по многим предметам, начиная с 4-го класса, в отличие от современных школьников.

            Наша замечательная преподавательница литературы Антонина Васильевна Пашкина была необыкновенно талантливым педагогом. Кроме того, что ее уроки мы слушали, как говорится, «разинув рот», она вовлекла нас в литературно — драматический кружок. Девушек в этот кружок мы приглашали из женских школ (тогда было раздельное обучение). Силами кружка мы осуществили много серьёзных постановок, сделали ряд докладов о творчестве различных поэтов и писателей.

            Конечно, наша преподавательница не в артисты нас готовила. Она просто нас учила в процессе репетиций правильно говорить, уметь держаться, двигаться, не робеть перед большой аудиторией и т.д. Все это мы поняли позже. Правда некоторые девушки уже тогда мечтали о театральных студиях и большой сцене в будущем. Однако, насколько я знаю, из знакомых —  настоящей драматической актрисой стала одна Лиля Толмачева (позже — Народная артистка СССР, одна из «аборигенов» труппы Московского театра «Современник»).

            Постановки нашего кружка давали возможность нам почаще организовывать школьные вечера, до которых мы были большие охотники. Разрешение на проведение вечеров давал директор школы, который требовал, чтобы они (вечера) имели тематическую направленность. Вот мы и «выкладывались». Чеховский вечер – ставили «Медведя» или «Хирургию», Пушкинский – ставили «Каменного гостя» или отрывки из «Бориса Годунова», Грибоедовский – ставили «Горе от Ума» и т.д. Ну, а после такой литературно – художественной «шапки», естественно — танцы, ради которых и городился весь этот «огород».  Партнёрши для танцев приходили из женских школ. Со многими девушками мы до разделения школ учились вместе.

            Девушки из нашей молодёжной внешкольной компании тоже с удовольствием приходили на наши школьные вечера.

Начиная с мая 1945 г., в моей жизни постепенно все большую роль стала играть милая, скромная, очень симпатичная девушка – Аля Коновалова. Она «запала» мне в душу своей нежной, доброй простотой с нашей первой встречи в «Липках», куда она однажды пришла вместе с девушками нашей молодёжной компании – Верой Нестеровой и Таней Терновской. Хотя знакомых девушек у меня было много, но эта была особенная!

            Моё с Алей знакомство развивалось очень медленно. За все лето 1945 г . я виделся с ней всего раза три, так как все лето проработал на 11-й Дачной остановке в районе Кумысной поляны в детском санаторном лагере. Бывал в городе я, практически, только в выходные дни, которые нам давали около одного раза в месяц. Но и в эти выходные, надо было прежде всего поработать на огородах.

            Тем временем знакомство с Алей моих товарищей по компании, на которых она тоже произвела впечатление, развивалось весьма интенсивно. Некоторые из них уже бывали у неё дома, катались с ней на велосипедах, а с Терновским С., покорявшим девушек отличной игрой на пианино, они вообще одновременно сдавали вступительные экзамены и поступили в Саратовский Мединститут в том же 1945 году. Мне оставалось только завидовать и «кусать локотки».

            Но так или иначе, наше знакомство с Алей развивалось. У меня даже появилась мысль, а не поступить ли и мне в Мединститут.

Думаю, хорошо, что моя детская мечта о море победила.

            Детство кончалось.

Впоследствии мы с Алей часто и очень тепло вспоминали свои детские годы, хотя и приходились они на трудные времена.

            Аля часто вспоминала, как её мама шила им с сестрой Галиной весной новые лёгкие светлые одинаковые платьица. С наступлением тёплых дней они одевали их с белыми носочками и шли гулять или в гости, где угощались всяческими вкусными вещами.

            Как что-то необычное, радостное вспоминала она Новогодние, разрешённые в 1936 году, ёлки в Саратовской Коллегии адвокатов. Особенно запомнились Але богатые и вкусные Новогодние подарки и красивые игрушки, которые в заключение празднования раздавал Дед Мороз.

            Из своего детства я очень тепло вспоминаю довоенные школьные годы. Тогда и учебные дни и каникулы были заполнены до предела различными занятиями. Так, например, в 5-м классе (это был последний предвоенный год) мы с приятелями, кроме учёбы, умудрялись заниматься одновременно в школьном авиа — модельном кружке, в военно – морском кружке городского Дворца пионеров, в школьной лыжной секции; регулярно посещали Городскую Детскую библиотеку и её читальный зал, где можно было прочесть любую редкую интересную книгу. А читали мы много.

            Кроме этого надо было успевать выполнять ряд домашних обязанностей, в том числе выстаивать регулярно длинные, начинавшиеся от консерватории, очереди в магазин «Стружкина» (его так называли по – старинке) на Кировском проспекте, чтобы приобрести свежий калач. Большие очереди приходилось выстаивать и за другими продуктами, в частности — за сахаром в магазин «Росконд» (рядом с гостиницей «Астория»), куда очередь начиналась от к/т «Центральный». Даже за мылом приходилось стоять в очередях. А ведь были ещё и театры, и цирк, и кино, где иногда хотелось побывать и на которые тоже нужно было время.

            Возвращаясь к театрам, хочется ещё раз сказать тёплые слова в адрес нашего Саратовского ТЮЗа, спектакли которого оставили на всю жизнь самые светлые и добрые воспоминания. Он действительно сеял разумное, доброе, вечное…

            Кстати, забегая вперёд, хочется вспомнить, как в январе 1955 г., будучи с Алей в Саратове в коротеньком отпуске с Дальнего Востока, мы с ней неожиданно попали в ТЮЗ. Это был шефский спектакль о детстве М. Горького, на который нам вручили пригласительные билеты. Мы вначале стеснялись идти, но, как оказалось, напрасно. Было много взрослых. Даже знакомых встретили. Мы получили истинное удовольствие и от игры артистов и от посещения самого театра, побывав, как бы в своём детстве.

            А каким интересными играми увлекались мы в детстве! Это и лапта, и прятки, и классики, и мячик, и чижик, и клек, и т.д. Мы с Алей часто о них вспоминали. Куда они сейчас делись? Всего этого почему-то лишены современные дети.

            Став постарше, Аля увлеклась рукоделием, в частности — вышивкой, а я – кувырканием на различных гимнастических снарядах, где в первый же день порвал новые, одетые первый раз «московские» брюки. Зашивал их сам – тайно. Мама долго этого не замечала.

            Время шло. Мы менялись. События развивались. У меня наступил 10-й класс, у Али – первый курс Мединститута.

            Осенью и зимой 1945-1946 г.г. мы с Алей стали видеться часто. Я несколько раз заходил за ней домой, чтобы идти вместе на школьные или институтские вечера. Мы от души танцевали её любимые вальсы, отдавая должное и танго, и фокстротам.

                        В ноябре 1945 г. родители купили Але коньки «Английский спорт» с ботинками,  и она стала частенько заглядывать на каток стадиона «Динамо» у «Липок», где я «пропадал» большинство зимних вечеров. Потом мы стали с ней договариваться об определённых днях наших встреч на катке, и я ждал её.

            Она была очень эффектна на коньках в темно — синей плиссированной юбке и белом свитере.

            Я помогал ей одеть коньки, сдать пальто и валенки в гардероб, и мы катались до самого закрытия катка, пока играла музыка и горел свет. Потом я провожал её домой. О чем только не говорили мы дорогой! Она в это время училась на 1-м курсе Лечебного факультета Саратовского Мединститута и рассказывала мне всякие страшилки про анатомичку. Все шло хорошо. Душа моя пела!

            Однажды в конце зимы 1945-1946 г.г., идя в нашу школу на вечер (тема: «Пушкин и Чайковский»), мы с Алей встретили мою маму, шедшую пешком с работы. Аля вначале сильно смутилась, но вскоре справилась с собой. Поздоровались. Поговорили… Так Аля познакомилась с моей мамой.

В конце весны 1946 г. Алексей Иванович резко ограничил Алину свободу. Началось с того, что однажды он не отпустил её со мной в театр. Дальше «репрессии» только усиливались. Мы с Алей практически перестали видеться. Алексей Иванович не отпустил Алю и на мой выпускной школьный бал.

            А к этому времени мне уже начинало казаться, что Аля с удовольствием проводит время со мной. Может быть, конечно, я заблуждался, и её поведение со мной могло быть просто её обычным ровным отношением к вниманию молодых людей, к которому она привыкла.

            Но так или иначе, я очень переживал ограничение её свободы, тем более, что Саратовский период моей жизни подходил к концу, и я после окончания школы собирался ехать учиться в Ленинград.

            Мне оставалось только вспоминать с грустью наши предыдущие регулярные встречи. Так, например, часто вспоминалось, как на вечеринке 07 ноября 1945 г. у Веры Нестеровой как-то получилось, что нам с Алей выпало ставить самовар к чаю. Все стали шутить и смеяться над нами: «Вот и будете вместе всю жизнь самовар ставить!»

            A я и не возражал!.. Аля – улыбалась…

Окончив среднюю школу и буквально накануне отъезда в Ленинград, в начале июля 1946 г., получив последние бумаги в Кировском Райвоенкомате г. Саратова, я решил, не взирая на «репрессии», сходить к Але домой, чтобы откланяться в связи с отъездом. (Я подал документы для поступления в Ленинградское Высшее Военно-Морское инженерное училище им. Дзержинского, называемое в быту просто «Дзержинкой»). Нельзя было уехать не увидевшись с Алей. Мы ведь не виделись практически с конца весны, когда сорвался наш поход в театр. Последний раз (это было в марте) мы с ней ходили на вечер Мединститута, состоявшийся в помещении Консерватории, где сначала в Большом зале был хороший концерт самодеятельности, а потом – в фойе танцы под джаз «Медик», в составе которого пианистом был наш товарищ – С. Терновский.

            И вот, осуществляя своё решение о прощальной встрече, я пошёл к Але домой. Вдруг на Ленинской встретил её с сестрой Галей. Обе они, как всегда, в одинаковых светлых лёгких платьях, направлялись к Главпочтамту, чтобы там сесть на трамвай №1 и ехать в гости к своей двоюродной сестре Шуре Улановой, жившей с семьёй на «Комбайне». Вот здорово получилось! Это была судьба! «Кисмет!», как говорят на Востоке.

            Честно говоря, я в то время стеснялся бывать у Али дома, несмотря на приветливость Елены Захаровны. Особенно я смущался, когда дома бывал Алексей Иванович. Очень уж он «донимал» всякими расспросами. Да, к тому же, и его «репрессии» по отношению к Але смущали.

            В общем прощальная встреча состоялась и идти домой к Але не понадобилось. Мы с ней хорошо поговорили, вспомнили прошедший год и пожелали друг — другу успехов. Грустно было расставаться с такой милой и симпатичной девушкой. Вспомнился Чацкий: «Ах! Тот скажи любви конец, кто на три года вдаль уедет!..»

            А любовь к Але в это время уже росла во мне. Любовь, которая перерождает весь внутренний мир человека. Она пришла незаметно. Сначала у нас с Алей было просто доброе знакомство, потом – хорошая дружба, опиравшаяся на совместное посещение вечеров отдыха, катка и т.д. Потом – долгая переписка. Постепенно выросла большая и красивая любовь. Потом было бракосочетание. Но это — потом.

            Все это развивалось очень медленно и не без препятствий. В основном это результат длительной многолетней переписки и очень коротких встреч.

            В тот период (1946 г.) я считал, что, несмотря на все мои симпатии и чувства к Але, говорить с ней о каком-то моем особом отношении и чувствах пока не следует. Надо было быть уверенным, что с её стороны отношение ко мне такое же, как и моё к ней. Впереди были долгие годы учёбы далеко друг от друга и за этот период многое могло произойти.

            Мои поспешные объяснения могли в какой-то степени нарушить наши дружеские отношения, стеснить свободу, поставить нас обоих в определённой ситуации в сложное двусмысленное положение и осложнить и без того непростую жизнь, причинив ненужную боль. То, что она мне нравится – и так было видно. Думаю, это она понимала.

Девушка она была очень симпатичная, даже более того. Молодые люди вились около неё, как мухи у мёда. К Алексею Ивановичу уже неоднократно приходили различные сваты по поводу Али. Чем все это могло кончиться?..

            Я ограничивался тогда просто внимательным и бережным отношением к ней. Своё веское слово в данной ситуации должно было сказать всемогущее время.

            При этой прощальной встрече перед моим отъездом в Ленинград я просто в известной степени растерялся, так, что даже о переписке с Алей не договорился. Умолчала об этом и она. Простились. Я уехал. Успешно сдал вступительные конкурсные экзамены и начал учиться на инженер — механика Флота.

            Много счастливых, а иногда — грустных моментов принёс весь этот период окончания детства и вступления в юность.

Спасибо, что прочитали эту страничку. Обязательно поделитесь этой статьёй с Вашими друзьями, коллегами, знакомыми в социальных сетях. Я уверен, что она будет полезна всем.

Для её рассылки в социальных сетях — нажмите на соответствующую кнопочку — см ниже

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *